— Прости, Лёха, это нас Стас заставлял, — добавил Демид.

— Ладно, проехали, — махнул рукой Лёха.

Всё же не дурак парень — понял, что не сто́ит усугублять там, где нет для этого особых причин. Его недавние обидчики выдохнули и тут же быстро отошли.

— Вы двое свободны! — сказал я этим двоим, после чего обратился к сестре: — А ты объясни зрителям, что концерт окончен, пусть расходятся!

Катька пошла разгонять одноклассников, а два оболтуса убежали. Я же посмотрел на разбитый нос Генки и обратился к здоровяку:

— Иди сюда!

Тот приблизился ко мне с опаской во взгляде. Наверное, подумал, что я его сейчас на что-нибудь загружу или вообще деньги вытрясу. А что, время такое, да и сами бы пацаны наверняка попытались у проигравших отжать что-нибудь. В назидание, так сказать.

Но вместо этого я дождался, когда Катька прогонит одноклассников. После чего сказал:

— Не дёргайся и не бойся! Больно не будет.

Я поднял ладонь, вспыхнувшую зелёным огнём, и лицо Гены быстро пришло в полный порядок — всё же не зря меня Аня учила лекарским заклинаниям. А останавливать кровь и убирать ссадины и мелкие раны было самым простым.

Пацан в шоке ощупал нос и губы, смахнув с лица засохшую кровь.

— Всё, свободен, — кивнул я ему. — Лёха, твоя очередь.

Но Генка уходить не стал, оставшись наблюдать за тем, что произойдёт дальше. Гнать его я смысла не видел — не мешал особо.

Катька же сияла от счастья ничуть не меньше, чем моя рука, под которой срослась без единого намёка на шрам рассечённая бровь Лёхи. Парень при этом стоял и, кажется, старался даже не дышать, чтобы не спугнуть свою удачу.

Это мелкая радовалась, что её парень отбился. А вот сам Лёха прекрасно понимал, что если бы не я, валяться бы ему тут в крови, и, скорее всего, с переломами. Никто бы ведь не разнял их, а вчетвером его превратили бы в отбивную. Вошли бы в азарт и не подумали остановиться, пока не стало бы слишком поздно.

Убедившись, что со всеми всё хорошо, я, обняв Катьку, сказал ей напоследок:

— Я тебя в обиду никому не дам, мелкая.

— Спасибо, Игорь, — прижавшись ко мне, ответила та.

Потрепав её по волосам, я оставил троицу гимназистов и пошёл к выходу. Генка тоже уходить не спешил, и они уже о чём-то втроём общались. Кто знает, может быть, из этого ещё получится неплохая дружба?

Хорошо всё-таки, что я приехал. Мелкой уже помог, и родителей в обиду никому не дам.

За ужином Катька хвасталась родителям, что Лёху теперь больше не трогают. И что Генка оказался не таким уж и отморозком, и что во всём виноват был только Стас. Но главное, она рассказала, каким я оказался на самом деле крутым, что меня там все боялись. А уж когда рассказывала, как я обоих драчунов вылечил, у неё и вовсе слова кончились, чтобы описать, как это было круто.

Отец слушал её с плохо скрываемой гордостью. Хотя и не упустил случая пожурить меня.

— Зря ты, сынок, им драться позволил, — сказал он. — Раз уж так получилось, нужно было решать конфликт законным путём. А не пускать всё на самотёк. Завтра кто-нибудь из Катиных одноклассников расскажет родителям, и что будет?

— Директор гимназии вместе с преподавателями будут писать объяснительные и рассказывать, как они вообще допустили такую ситуацию на своей территории, — легко парировал я. — Гимназия обязана защищать своих учеников. Мы, между прочим, за это платим. Услуги охраны входят в стоимость обучения.

— Да, пап! — сразу же встала на мою сторону Катька. — Мы за это платим!

Отец лишь головой покачал, но улыбка всё равно на губах проступила.

— Ох, молодёжь…

По телевизору, который мы до этого держали лишь в качестве белого шума, началась криминальная хроника. Ведущий перечислял, сколько уголовных дел в стране заведено, сколько обвинительных приговоров вынесено. Ситуация вырисовывалась неприятная, но чертовски знакомая.

— Вот до чего довёл император Михаил страну своими реформами, — покачала головой мать, вынимая из духовки пирожки. — А теперь Временное правительство её добьёт окончательно.

— Его императорское величество, да упокой господь его душу, хотел, как лучше! — возразил отец. — Он же не знал, Наташ, что на местах его реформы будут саботировать!

Мать водрузила поднос на плиту и бросила полотенце на столешницу.

— Ну да, ну да, — всплеснула руками она. — Никогда такого не было, и вот опять. Кто бы мог подумать, что будут саботировать⁈ Твой император — совсем дурак был? Он в России никогда не был? Не знал, как здесь всё работает?

— Наташа! Не надо так про императора! — возмутился отец и аж побледнел.

Я испугался, что ему опять станет плохо, поднял ладони и громко сказал:

— Не ссорьтесь! Всё равно толку с этого никакого. Что есть, то есть. А кто виноват — сейчас уже не важно. Императора уже не вернуть, реформы не отменить. Надо жить с тем, что имеем.

Отец выдохнул, и по его лицу было понятно, что в целом он согласен и с мамой, и со мной, но очень уж ему стало обидно, что об императоре плохо отозвались. А когда он взял чашку с чаем и отхлебнул из неё, я понял, что сердечный приступ отменяется.

Взглянув на часы, я торопливо допил свой чай и поднялся из-за стола. Обняв и поцеловав мать, произнёс:

— Спасибо за ужин. Всем пока!

— А ты куда это на ночь глядя? — спросила мама, когда я уже направился в коридоре.

— Да Влад помочь попросил, — ответил я, уже обуваясь. — Буду поздно, не ждите меня.

— И сегодня не ночевал, — услышал я голос матери, открывая дверь. — Смотри, Вася, скоро внуков будем нянчить. А там и Катя со своим Лёшей уже свадьбу играть будут.

— Ну, ма-ам! — возмутилась мелкая смущённым голосом.

Усмехнувшись, я закрыл дверь квартиры и побежал по лестнице.

Место для проведения поединка выбрали достаточно далеко от нашего района, но оно очень подходило для такого мероприятия. Снаружи — заброшенный склад, а вот внутри расставлена дорогая мебель, возведена клетка, внутри которой разместили большой восьмиугольный ринг.

Вокруг клетки стояла охрана — мрачные ребята в форме без опознавательных знаков, зато с оружием и дубинками. Хмуро глядя не на идущий в клетке поединок, а на гостей, они прохаживались по периметру.

К потолку поднимались трибуны в четыре ряда, с которых гости наблюдали за происходящим на ринге. Моё место было на верхнем ряду, и я протиснулся сквозь возбуждённую толпу.

По рядам ходили девушки в купальниках, разносящие гостям напитки и принимавшие ставки.

— Не желаете поставить на Кувалду? — обратилась одна из них ко мне.

— На Кувалду? — на автомате переспросил я.

— Влад Кувалда — фаворит главного боя, — пояснила девушка. — Но на него коэффициент маленький. На Хардкора больше.

— Давайте в другой раз.

— А попить что-нибудь возьмёте?

— Нет, спасибо, — ответил я, и девушка тут же потеряла ко мне интерес и пошла дальше.

В помещении царил запах алкоголя, пота и крови. Идущий бой не был первым, и ринг был уже местами покрыт разводами плохо затёртой крови.

Распалённая толпа кричала и вопила, но грани не переходила, ни драк, ни какой-либо нездоровой суеты я не заметил. Поэтому сосредоточился на ринге.

А там один мужик буквально забивал другого в сетку. Прижав его локтем к ограждению, бил и бил уже разбитым кулаком в лицо. Его противник уже даже не пытался защищаться, его руки безвольно висели вдоль тела. Он вздрагивал от ударов, но даже остановить избиение не попытался.

Жесть.

— Давай! Давай! — скандировали трибуны, подбадривая победителя.

Тот, наконец, отступил в сторону и вскинул руки, крича от переполняющих его эмоций на потеху толпе. А его противник пошатнулся и рухнул лицом вперёд, даже не выставив руки.

Пока толпа продолжала орать от возбуждения, клетку открыли, внутрь нырнула пара человек. Избитого подхватили за ноги и потащили, оставляя кровавые разводы на ринге.

Надеюсь, у них здесь есть лекари, и мужика вылечат. Иначе это уже совсем какой-то беспредел получается. Одно дело, если позволяют так калечить участников на потеху толпе, и совсем другое, если после этого не окажут никакой помощи.